ПРАКТИКИ
«Я знаю короткую тропинку к радости»
Александр Могилев — о русском современном танце, красоте по шаблонам и способах познакомиться со своим телом
ПРАКТИКИ
«Я знаю короткую тропинку к радости»
Александр Могилев — о русском современном танце, красоте по шаблонам и способах познакомиться со своим телом
«Танец призывает к чувствам. Если я танцую так, что ты ничего ничего не понимаешь, но чувствуешь, я достиг цели. Это значит, мы поговорили, миновав „фильтр“ в виде мозга. Но можно по-другому: я помещаю в танец историю, и тебе приятно, что ты ее разгадываешь, раскрываешь коды», — Александр Могилев, хореограф и руководитель фестиваля «Проба №», рассказывает «Приличным людям», где искать современный танец и зачем осваивать новый язык тела во взрослом возрасте.
Ниши современного танца как таковой в России нет. Государственных компаний, которые им занимаются, десять-одиннадцать на всю нашу страну. Для сравнения, только драматических театров в Москве рядом с Театральной площадью пять штук (МХТ им. Чехова, Малый театр, Театр им. Ермоловой, РАМТ, Театр Школы-студии МХТ им. Чехова — Прим. ред.). Сходить в Большой театр — это человеку понятно, сходить «на Хабенского или Безрукова» — тоже понятно. Люди знают, что существует «Тодес», видели «Танцы на ТНТ», но все это — формат телешоу.
«Директора театров боятся слов „современный танец“ как огня»
Есть «Балет Москва», и при стандартной стоимости билета в 1000—2500 рублей не всегда собирает аншлаги. Есть МАМТ — академический театр, где танцуют то классику, то современный танец. Поэтому, скорее всего, обыватель современный танец не видел и на нем не был.
Директора театров боятся слов «современный танец» как огня. С их точки зрения, это будет страшно, бесформенно; голые люди выйдут на сцену, начнут валяться, кричать, потом покажут что-то неприличное. Причина в том, что раньше из Европы привозили «все подряд»: устраивали не самые лучшие показы не самых лучших хореографов — лишь бы из-за рубежа. Непонятно, немузыкально, нетанцевально: смотришь и не понимаешь, на что ты тратишь свою жизнь. «Современным танцем» называли любые перфомансы, кричащий авангард.
Однако по отношению к драме в обществе такого стереотипа нет: мы понимаем, что одна пьеса может нравиться, а другая — не очень. Мы не обобщаем.
«Директора театров боятся слов „современный танец“ как огня»
Есть «Балет Москва», и при стандартной стоимости билета в 1000—2500 рублей не всегда собирает аншлаги. Есть МАМТ — академический театр, где танцуют то классику, то современный танец. Поэтому, скорее всего, обыватель современный танец не видел и на нем не был.
Директора театров боятся слов «современный танец» как огня. С их точки зрения, это будет страшно, бесформенно; голые люди выйдут на сцену, начнут валяться, кричать, потом покажут что-то неприличное. Причина в том, что раньше из Европы привозили «все подряд»: устраивали не самые лучшие показы не самых лучших хореографов — лишь бы из-за рубежа. Непонятно, немузыкально, нетанцевально: смотришь и не понимаешь, на что ты тратишь свою жизнь. «Современным танцем» называли любые перфомансы, кричащий авангард.
Однако по отношению к драме в обществе такого стереотипа нет: мы понимаем, что одна пьеса может нравиться, а другая — не очень. Мы не обобщаем.
Где смотреть современный танец
- в Москве – фестиваль русского современного танца «Проба №», театр «Балет Москва», русская компания современного танца «ЭТО», фестиваль Context, МАМТ;
- в Екатеринбурге – театр «Провинциальные танцы», фестиваль «На грани», фестиваль-конкурс «КОНТУР»;
- в Калуге – Инновационный театр балета;
- в Казани – камерный балет «Пантера», фестиваль «Stage-платформа»;
- в Перми – «Балет Евгения Панфилова»;
- в Самаре – театр танца «Скрим», танцевальная компания «Река»;
- в Санкт-Петербурге – фестиваль Open Look, театр современного танца «Кэнон данс», проекты Ксении Михеевой;
- в Челябинске – Театр современного танца.
Где смотреть современный танец
- в Москве – фестиваль русского современного танца «Проба №», театр «Балет Москва», русская компания современного танца «ЭТО», фестиваль Context, МАМТ;
- в Екатеринбурге – театр «Провинциальные танцы», фестиваль «На грани», фестиваль-конкурс «КОНТУР»;
- в Калуге – Инновационный театр балета;
- в Казани – камерный балет «Пантера», фестиваль «Stage-платформа»;
- в Перми – «Балет Евгения Панфилова»;
- в Самаре – театр танца «Скрим», танцевальная компания «Река»;
- в Санкт-Петербурге – фестиваль Open Look, театр современного танца «Кэнон данс», проекты Ксении Михеевой;
- в Челябинске – Театр современного танца.
«Выразить сущность русского танца»
Танец меняется быстрее, чем язык. Обороты, интонации, слова в нашей речи отличаются от того, как разговаривали 40 лет назад. Современный танец сейчас и 10 лет назад — две большие разницы. Хореографы находятся в постоянном поиске и пытаются рассказать зрителю что-то новое.
Как хореограф, я тоже занимаюсь поиском. Мне интересно найти некую идентификацию русского современного танца. Сегодня ее трудно сформулировать. Когда мы говорим об израильском, бельгийском современном танце — мы что-то себе представляем (постановки Хофеша Шехтера, Юваля Пика, Ицика Галили — Прим. ред.). Если речь идет о русском, мы теряемся и не понимаем, кого и что приводить в пример. Конечно, в Санкт-Петербурге работает Борис Яковлевич Эйфман, но это скорее неоклассика, академический театр.
Невозможно игнорировать и не использовать западный опыт. Но мне кажется, что можно найти особенности русской культуры, которые определили бы сущность национального современного танца — для меня это личный вызов.
Как хореограф, я тоже занимаюсь поиском. Мне интересно найти некую идентификацию русского современного танца. Сегодня ее трудно сформулировать. Когда мы говорим об израильском, бельгийском современном танце — мы что-то себе представляем (постановки Хофеша Шехтера, Юваля Пика, Ицика Галили — Прим. ред.). Если речь идет о русском, мы теряемся и не понимаем, кого и что приводить в пример. Конечно, в Санкт-Петербурге работает Борис Яковлевич Эйфман, но это скорее неоклассика, академический театр.
Невозможно игнорировать и не использовать западный опыт. Но мне кажется, что можно найти особенности русской культуры, которые определили бы сущность национального современного танца — для меня это личный вызов.
Вместе с Антониной Красновой мы создали фестиваль «Проба №», чтобы публика видела как можно больше танцевальных спектаклей: не отдельных номеров, а полнометражных полотен, которые можно осмысливать и обсуждать. Три раза в год фестиваль показывает разных людей со всей страны. Это срез того, что происходит с современным танцем в России.
Вместе с Антониной Красновой мы создали фестиваль «Проба №», чтобы публика видела как можно больше танцевальных спектаклей: не отдельных номеров, а полнометражных полотен, которые можно осмысливать и обсуждать. Три раза в год фестиваль показывает разных людей со всей страны. Это срез того, что происходит с современным танцем в России.
«Тело хочет раскрыться или закрыться?»
«Хореография» и «танец» — разные понятия. Хореография — то, что «записано», то, что можно посмотреть и воспроизвести несколько раз. Танец — это скорее, про импровизацию, поиск, ощущения.
Танцевать учат по шаблону — мы смотрим, как надо и повторяем. Так устроены большинство школ. На мой взгляд, пропущен этап знакомства со своим телом. Понимание, как тело откликается на прикосновения, на музыку, любые внешние явления, дает лучший контроль за движениями и одновременно свободу выражать себя, работа с гравитацией, пространством, задачами. Например, вы хлопаете в ладоши: попробуйте ощутить, где будет первичный отклик — в груди, ушах, плечах? Тело хочет раскрыться или закрыться?
В своей практике я часто использую движение по ощущению, с закрытыми глазами. Тогда первичны импульс, внутреннее ощущение, а не некий визуальный шаблон: можно найти собственное аутентичное движение. Еще круче, когда ты, отыскав его, повторяешь движение с открытыми глазами.
Этот опыт я получил, обучая танцу абсолютно незрячего молодого человека, у которого никогда не было зрительного нерва и представления, что такое «красиво», а что «некрасиво» Он не знает, как выглядит рука, которая поднимается вверх или вниз. Он может только ощущать руку. Парень сказал, что танец «очень похож на то, что мы делаем, чтобы находить себя в пространстве». Практику я назвал «ЭТО ЛЮДИ».
Танцевать учат по шаблону — мы смотрим, как надо и повторяем. Так устроены большинство школ. На мой взгляд, пропущен этап знакомства со своим телом. Понимание, как тело откликается на прикосновения, на музыку, любые внешние явления, дает лучший контроль за движениями и одновременно свободу выражать себя, работа с гравитацией, пространством, задачами. Например, вы хлопаете в ладоши: попробуйте ощутить, где будет первичный отклик — в груди, ушах, плечах? Тело хочет раскрыться или закрыться?
В своей практике я часто использую движение по ощущению, с закрытыми глазами. Тогда первичны импульс, внутреннее ощущение, а не некий визуальный шаблон: можно найти собственное аутентичное движение. Еще круче, когда ты, отыскав его, повторяешь движение с открытыми глазами.
Этот опыт я получил, обучая танцу абсолютно незрячего молодого человека, у которого никогда не было зрительного нерва и представления, что такое «красиво», а что «некрасиво» Он не знает, как выглядит рука, которая поднимается вверх или вниз. Он может только ощущать руку. Парень сказал, что танец «очень похож на то, что мы делаем, чтобы находить себя в пространстве». Практику я назвал «ЭТО ЛЮДИ».
Мы узнаем о чем-то хорошем: например, ребенок рождается; вы побеждаете; футболисты забивают гол, — и должен случиться маленький «танец победителя», хотя бы на доли секунды
«Хотя бы на доли секунды должен случиться „танец победителя“»
Мне кажется, что люди недооценивают влияние танца. Йога или бег — это нормально: все привыкли, что в парке можно заниматься йогой. Но танцевать взрослому человеку, а не ребенку, будто бы невозможно. Для меня это странно. Чем отличается бег от танца? Тем, что ты можешь бежать с серьезным лицом?
У танца репутация чего-то легкомысленного, он ассоциируется с праздником. Но ты можешь делать праздник сам себе: простой путь избавиться от плохого настроения — пойти потанцевать.
Я считаю, что танец — короткая тропинка к радости. Нет человека, который бы танцевал и не радовался. И наоборот — радуясь, ты обязательно танцуешь. Мы узнаем о чем-то хорошем: например, ребенок рождается; вы побеждаете; футболисты забивают гол, — и должен случиться маленький «танец победителя», хотя бы на доли секунды. Даже когда человек слушает любимую музыку в машине и бьет пальцем по «бардачку», он уже танцует, пусть и минимально.
Те, кто занимается танцами, избавляются от телесных зажимов, раскрепощаются, говорят, что получают удовольствие от обычных движений: пританцовывают в лифте, в очереди в магазине, не задумываясь, как на них посмотрят; могут поискать баланс, встав в публичном месте на одну ногу. Кто-то переносит «новую раскованность» в работу, говорит, что становится проще вести переговоры. Танец — это еще и про то, как мы взаимодействуем с партнером, как работаем в паре.
У танца репутация чего-то легкомысленного, он ассоциируется с праздником. Но ты можешь делать праздник сам себе: простой путь избавиться от плохого настроения — пойти потанцевать.
Я считаю, что танец — короткая тропинка к радости. Нет человека, который бы танцевал и не радовался. И наоборот — радуясь, ты обязательно танцуешь. Мы узнаем о чем-то хорошем: например, ребенок рождается; вы побеждаете; футболисты забивают гол, — и должен случиться маленький «танец победителя», хотя бы на доли секунды. Даже когда человек слушает любимую музыку в машине и бьет пальцем по «бардачку», он уже танцует, пусть и минимально.
Те, кто занимается танцами, избавляются от телесных зажимов, раскрепощаются, говорят, что получают удовольствие от обычных движений: пританцовывают в лифте, в очереди в магазине, не задумываясь, как на них посмотрят; могут поискать баланс, встав в публичном месте на одну ногу. Кто-то переносит «новую раскованность» в работу, говорит, что становится проще вести переговоры. Танец — это еще и про то, как мы взаимодействуем с партнером, как работаем в паре.
«Лимитов нет: ни у воображения, ни у тела»
Вместе с поэтессой Тиной Бем мы создаем перфомансы. Она берет интервью у человека; тот рассказывает свою историю в течение 15 минут. Потом Тина сочиняет о нем стихотворение на полторы минуты; а я — танцевальный номер. После мы совмещаем танец и поэзию; подключаются музыканты и импровизируют. Человек получает что-то созданное специально для него, и это очень трогательно.
Но любой художник ненасытен, и мы подумали: а почему бы не сделать самый продолжительный перфоманс в мире? Сможем или нет? В итоге мы создали перфоманс на 30 часов: пригласили 30 человек, по открытым заявкам; привели фотографа, привезли печатный станок и там же напечатали книгу. Получилось, что для каждого из приглашенных работала целая команда. Все это заняло 32 часа.
Танцовщики из моей компании спали по несколько часов, возвращались и танцевали. Я и Тина были постоянно на площадке. После этих 30 часов я понял, что лимитов нет ни у воображения, ни у тела. Я даже не прибегал к энергетикам, только пил чистую воду.
Перфоманс фиксировался на камеру в режиме онлайн. Нам прислали медали, мы — настоящие рекордсмены мира с формулировкой «самый продолжительный непрерывный перформанс».
Записала Анна Черноголовина
Но любой художник ненасытен, и мы подумали: а почему бы не сделать самый продолжительный перфоманс в мире? Сможем или нет? В итоге мы создали перфоманс на 30 часов: пригласили 30 человек, по открытым заявкам; привели фотографа, привезли печатный станок и там же напечатали книгу. Получилось, что для каждого из приглашенных работала целая команда. Все это заняло 32 часа.
Танцовщики из моей компании спали по несколько часов, возвращались и танцевали. Я и Тина были постоянно на площадке. После этих 30 часов я понял, что лимитов нет ни у воображения, ни у тела. Я даже не прибегал к энергетикам, только пил чистую воду.
Перфоманс фиксировался на камеру в режиме онлайн. Нам прислали медали, мы — настоящие рекордсмены мира с формулировкой «самый продолжительный непрерывный перформанс».
Записала Анна Черноголовина
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ