Фонд ОРБИ — о том, как убежать от инсульта, и волонтерском фандрайзинге

Инсульты – причина смертности номер два в мире. Полное восстановление от этой болезни происходит только в 10% случаях. Хорошие новости в том, что в 80% случаев инсульт можно предотвратить, и бег – один из способов.

Об этом наш видеоподкаст с Екатериной Миловой, директором Фонда по борьбе с инсультом ОРБИ, и Валерией Свеженцевой, волонтером Фонда и эрготерапевтом.

Фонд по борьбе с инсультом ОРБИ, первый профильный фонд, который занимается этой проблемой, проводит 26 октября благотворительный забег на 1 км и 5 км. Все средства от его организации пойдут на профилактику инсультов. Присоединиться к забегу может любой желающий, но нужно открыть благотворительный сбор и стать волонтером-фандрайзером.

Если вам неудобно смотреть видео, вы можете прочитать расшифровку беседы (ниже).

Анна Черноголовина: Екатерина, на сайте обновляется статистика: сколько инсультов произошло сегодня. Откуда берутся эти цифры?

Екатерина Милова: В среднем каждые две минуты происходит инсульт, и мы поставили такой счетчик как напоминание людям, которые заходят на наш сайт. Понятно, что в одну минуту может случиться пять инсультов, а в другую — ничего не случиться; но статистика такая: в среднем инсульт происходит раз в две минуты. В России около 450 тысяч инсультов случается в год. Ее пытаются в последнее время снизить, но цифра практически не меняется.

АЧ: 450 тысяч — это население города Сочи, на минуточку.

ЕМ: Да. И инсульт не только в России на первых местах по смертности и тяжелой инвалидизации. Конечно, очень тяжело терять близкого человека, но проблема еще и в том, что инсульты заканчиваются очень тяжелой инвалидностью: человек полностью выпадает из жизни.

Вообще фонд начинался как Общество Родственников Больных Инсультом. От того, как родственники участвуют в жизни человека, в его реабилитации, как они готовы помогать, очень зависят результаты восстановления. К сожалению, не все навыки и умения, которые у человека были до этого, можно вернуть, хотя реабилитационные центры и команды стараются это сделать.

АЧ: В каком проценте случаев происходит полное восстановление?

ЕМ: Это всего 10% от тех, кто выписывается. 15% погибает в первый год от повторного инсульта. Есть такой миф, что два раза в одну воронку не прилетает. С инсультом это не работает. Если был первый инсульт, и он прошел легко, люди думают: «О, можно расслабиться». На самом деле, если человек не пришел к тому, чтобы скорректировать причину, по которой возник инсульт, то обязательно будет второй, третий. Последующие тяжелее предыдущего. Из тех, кто выжил, 80% имеют тяжелую инвалидность и только 10% возвращаются к обычной жизни.

АЧ: Что значит «инсульт прошел легко?»

ЕМ: Это значит, что человек может разговаривать. Я, конечно, не доктор, мне сложно комментировать, но инсульт забирает очень много функций. Они все разные: зависит от того, у кого какая зона мозга перестала работать, какое количество нейронных связей утрачено — это абсолютно разные истории.

Поэтому подход при лечении очень индивидуален. Нет инструкции, что если человек приехал с инсультом, будет вот так, и никак иначе. Врачи принимают решение: какой инсульт; какой очаг; что делать в каждом конкретном случае.
Также и в реабилитации: мультидисциплинарная бригада, которая занимается реабилитацией, смотрит на каждого отдельного человека. Кто — то не говорит, кто — то не говорит и не ходит. Микс может быть какой угодно.

АЧ: В среднем, если мы имеем дело со счастливым случаем, то сколько времени восстановление занимает?

ЕМ: Инсульты все разные. Но реабилитация, правда, важна, и не всегда родственники понимают ценность восстановления. Им кажется, что надо посадить человека дома, оберегать его, во всем помогать. На самом деле даже если нас с вами, здоровых людей, посадить дома, на диван у телевизора, то через некоторое время мы будем шевелиться не так рьяно, не так активно.

Очень важно, чтобы родственники понимали, что реабилитация существует, и она нужна, особенно в первое время после того, как инсульт произошел.

В инсульте время — самый главный враг. Есть только 4,5 часа для оказания эффективной помощи. Это момент от начала инсульта: не от звонка в скорую помощь, а от первых самых маленьких признаков. Сейчас я назову эти признаки.

Если человеку стало плохо, пожалуйста, не проходите мимо, особенно, если это где-то на улице. Попросите его назвать свое имя, улыбнуться: один уголок рта будет опущен; поднять руки: одна рука или не сможет подняться, или быстро упадет. Речь будет неразборчивой: очень часто инсульт путают с алкогольным опьянением. Если хотя бы один из этих признаков есть, надо вызывать скорую: 103 с любого номера.

Единый номер скорой помощи — это 103. Говорим, какие симптомы инсульта мы видим обязательно: чтобы бригада понимала, что происходит. Каждую секунду отмирает тысяча нейронных связей.

Также быстро надо начинать реабилитацию: она начинается в реанимации уже, и дальше реабилитационные действия должны продолжаться после выписки.

АЧ: Почему это болезнь молодых и трудоспособных? Ну относительно молодых: 35−65 лет — средний возраст.

ЕМ: Скорее это болезнь людей старшего возраста. Сейчас мировая политика здравоохранения направлена на то, чтобы люди жили дольше. Люди живут дольше и доживают до каких-то болезней. Молодых инсультов стало больше и из-за диагностики.

Диагностика играет большую роль: раньше даже не предполагали, что инсульт может быть у молодых: сегодня есть КТ, МРТ — те вещи, которые позволяют увидеть даже внутриутробные инсульты у ребенка. Но мы все-таки занимаемся в фонде инсультами, которые зарабатываем себе сами; у которых есть факторы риска. А у детей — факторы генетические. Это другого вида инсульты.

Сейчас можно пройти диспансеризацию бесплатную, в государственных клиниках. В Москве в каждом парке есть павильоны здоровья: есть все для того, чтобы мы пришли и сделали чекап. Это важно, это может предотвратить инсульт. Если обнаружатся факторы риска: высокий сахар, высокий холестерин, высокое давление, нарушение ритма сердца; то вредные привычки — алкоголь, курение, фастфуд — все самое вкусненькое, как иногда кажется — к сожалению, станут факторами риска инсульта.

Ну и конечно, важна физическая активность, которая снижает риск инсульта на 20%. Это доказано.

Эти факторы риска, правда, приводят к инсульту. Но если говорить про истории, в фонде больше историй людей, которые перенесли инсульт и благодаря бегу восстанавливались. Расскажу две такие. Это Алиса Валл, девушка, у которой случился инсульт.

Сейчас она тренер по плаванию, и уже три года участвует в наших забегах. Обычно прибегает первая, когда участвует. Вторая история — Светланы Морозовой, которая два года уже с нами. У нее произошел инсульт. Врачи не до конца убрали гематому. То есть Светлана живет с пониманием, что инсульт с ней все равно может произойти. Но она выбрала бег как-то, что ее радует, и врачи в итоге даже согласились с этим. В ее состоянии, образно говоря, может с бегом бахнуть, а может и без бега бахнуть. Однако Светлане бег приносит огромное удовольствие. Еще она любит красиво наряжаться на забеги: она классная, всегда в красивой спортивной одежде. Светлана — один из моих личных вдохновителей. У человека нет границ. Понимаешь, что если у человека есть желание восстанавливаться, то иногда невозможное становится возможным.

АЧ: Светлана, если я правильно помню, пробежала первый полумарафон спустя год после инсульта, хотя врачи не делали положительных прогнозов в ее случае.

ЕМ: Да, было такое. Но вот уже, Светлана говорит, отстали от нее. Человеку так зашел бег, ей нравится, и она себя лучше чувствует, когда бегает. У Алисы другая история: она восстановилась.

Я надеюсь, что у обеих девушек все всегда будет хорошо со здоровьем. Сегодня они заряжают и других подопечных: тех, кто не так восстановился. Ты видишь, что люди сделали, и делаешь какие — то шаги сам. На забеги мы приглашаем наших подопечных. Они в очень разном, скажем так, физическом состоянии, но у нас есть почетный круг, который они проезжают или проходят на колясках, с волонтерами. Люди ждут этого забега. У нас есть одна девушка, которую мама привозит на забег на коляске, и вот — забег 28 октября, а 29 — го она маме говорит: «Ну что, давай готовиться, на следующий год опять поедем». Это тоже вдохновляющая история: есть люди, которые переболели, и они «смогли», а рядом люди, которые не переносили инсульт, но они поддерживают и вдохновляют людей, которые перенесли инсульт.

АЧ: Екатерина, про что, на ваш взгляд, эти истории? Про психологический барьер? Люди явно были не готовы признать себя людьми с инвалидностью.

ЕМ: Характер, наверное, влияет, но не нужно забывать, что инсульт — поражение мозга. Инсульт очень меняет человека. И даже человек очень волевой после инсульта может стать совсем другим. Как одна моя коллега сказала: «Какая — то подмена личности происходит».

У меня есть личная история. У бабушки был инсульт — это случилось еще до работы в фонде. Мы тогда ничего не знали об инсультах, не понимали, так что я понимаю семьи, которые находятся в растерянности. Потому что в больницу уехала тихая бабушка 75 лет, а вернулся человек с другим характером, вообще с другим характером. У меня было ощущение, что ей что — то вкололи: нашу бабушку подменили — она другая приехала. Поэтому когда говорят, что нет воли у человека восстанавливаться, надо понимать, что иногда это не человек, а болезнь. Но что бы я хотела отметить: так это то, что от силы семьи, от поддержки близких зависит многое. Не всегда это семья: бывает, коллеги берут шефство над человеком, у которого случился инсульт, занимаются им, в фонды обращаются. Конечно, результат выше, чем если у человека нет родственников, и ему некому помочь со стороны. Огромное значение имеет поддержка близких.

АЧ: Почему у вас возникла идея прибегнуть к методу волонтерского фандрайзинга? Фонд ОРБИ проводит забеги с 2012 года, и на этот раз туда можно зарегистрироваться не только за пожертвование и более того, можно собирать пожертвования, чтобы принести фонду максимальную пользу. Расскажите об этом подробнее.

ЕМ: Мы как раз убрали регистрацию за пожертвования, убрали эту историю. Участвовать в забеге могут исключительно те, кто открыл форму на нашем сайте, написал небольшую историю, почему он любит бегать, дал нам фотографию, рассказал своим друзьям: «Есть такой фонд, я ему помогаю, готовлюсь к такому — то забегу. Пока я бегаю, нужно об этом рассказывать, привлекать своих друзей к помощи фонду». Мы выбрали такой формат, потому что это помогает нам привлечь больше сторонников. «ВК Добро» делали исследование несколько лет назад и выяснили: люди помогают тем, кому помогает кто — то из их знакомых, близких. Так возникает доверие к фондам.

Очень часто к нам приходят и помогают те, кто когда — то сталкивался с инсультом, в своей семье, видел это в детстве. Хотя это и необязательно на самом деле.

Мы открыли 1 апреля нашу страничку, 37 человек зарегистрировали свои сборы. Мы им полностью помогаем, поддерживаем, помогаем с текстами, говорим, как [можно стимулировать сбор], когда дни рождения. Кто — то из волонтеров мне рассказывал: «Мне пожертвовали такие люди! Это мой одноклассник, мы с ним 20 лет не общались, я даже не знал, что он меня читает». Одной моей подруге одноклассник написал, что он в школе был в нее влюблен. Они 20 лет не общались, и вот человек появился, сделал пожертвование. Так что это возможность увидеть, что тебя поддерживают люди, с которыми вы даже вроде бы не общаетесь. Для фонда это, конечно, огромная помощь и поддержка: это те средства, которые мы можем вложить в борьбу с инсультом, что является нашей главной миссией. Реабилитация, восстановление — это все хорошо, но хотелось бы, чтобы это не пригождалось, чтобы человек в принципе не переносил инсульт.

АЧ: Сколько вы рассчитываете собрать средств в этом году, и на что они пойдут?

ЕМ: Хотелось бы, конечно, собрать 3 млн, например. Это было бы радостно очень. В прошлом году к нам пришли около 300 человек. В этом году будут 500 участников забега. Деньги пойдут на программы фонда, в том числе на профилактику инсульта.

У нас есть программа, одна из моих любимых, — обучение детей в школах тому, что такое инсульт; как сделать так, чтобы не заболеть, как взрослым дома помочь: измерить давление, донести до взрослых, как важно знать про инсульт.

Плюс, конечно, программы помощи людям, перенесшим инсульт. Те, кто участвует в забеги и жертвует, получают отчеты, о том, куда идут деньги. Это очень важно: мы стараемся, чтобы все было прозрачно, и если у кого — то возникают какие — то вопросы, нужно не стесняться нам их задавать: мы на все — все вопросы ответим.

АЧ: Валерия, а как вы собирали для фонда ОРБИ и каким образом?

Валерия Свеженцева: Скажу честно, для меня это было впервые — заниматься сбором денежных средств. Было немного страшно, что мало кто поддержит.
На удивление, тоже произошли появления архивных друзей. Самую большую сумму пожертвования — 10 тыс. рублей — внес незнакомый мне человек после того, как я в «ВКонтакте» выложила пост о забеге. Возможно, у него в семье было такое горе, или он просто поддерживает благотворительность.

АЧ: Сколько вы собрали?

ВС: Около 25 тысяч.

АЧ: А вы долго вели сбор?

ВС: Нет, недолго, в среднем 1,5 месяца.

ЕМ: В прошлом году у нас был первый опыт: сайт запустился в июле — августе; а в октябре уже забег; поэтому было не очень много времени. В этом году мы открылись в апреле. Надежда на то, что будет больше людей средств, потому что больше времени.

АЧ: А почему дистанции — 1 и 5 км?

ЕМ: Мы все-таки не про спорт высоких достижений. Для нас важно, чтобы дистанции были комфортны для всех. У нас, например, бегут дети вместе со взрослыми. Круг в 1 км люди проходят после инсульта.

Есть истории, когда люди после нашего забега начинали свою спортивную жизнь, так скажем, марафоны бегали. Потом втянулись.

5 км — тоже дистанция про здоровье. Мы про то, чтобы можно было приятно, хорошо провести время.

Бегут не только частные лица; есть команды от разных компаний. Первый забег у нас был после пандемии, и было радостно, что люди впервые увидели друг друга: многие год не виделись, хотя и из одной компании. Онлайна хватает на самом деле в компаниях. Люди не так часто видятся, как раньше. Мы создаем возможность что-то совместно сделать: увидеться, провести время, пробежать. Команды ведут отдельные сборы на нашем сайте.

АЧ: Валерия, а как вы ОРБИ выбрали?

ВС: Я работаю с людьми, перенесшими инсульт, эрготерапевтом. Мне захотелось поддержать фонд и сделать — и сделала даже — и прошла этот беговой вызов. У меня был не так давно гипертонический криз, потом давление немного скакало. Когда я начала вновь заниматься спортом, то решила, что дистанция в 1 км должна стать комфортной и тренировалась, чтобы ее пробежать.

АЧ: Какие возможны тренировки, какой возможен фитнес после гипертонического криза?

ВС: Сначала нужно, чтобы нормализовалось давление. Я посоветовалась со своим неврологом: она мне даже не прописала никаких лекарств — не требовалось. Должен быть щадящий режим: ходьба — бег, ходьба — бег. Я ходила сначала в фитнес-зале по беговой дорожке, потихоньку увеличивала нагрузку, но ставила себе рамки изначально, что это километр. Следила за темпом, чтобы было не так, что 100 метров пробегаешь, и язык на плече, чтобы чувствовать себя, свой пульс, когда ты бежишь и контролировать.

АЧ: Вы из спортивной гимнастики: как долго вы ею занимались?

ВС: Я занималась с 3 лет до 16-ти. 13 лет, также как Екатерина.

АЧ: Екатерина является КМС по фигурному катанию.

ЕМ: Я с детства на тренировках, и в забегах мне долгое время не хотелось участвовать. Но наше беговое сообщество меня зарядило: мы тренируемся вместе. Недавно была встреча нашего сообщества с тренером беговым, прямо рядом с моим домом. Я подумала: «Все, это судьба, уже к дому пришли, Катя, надо бегать. Пришла не только предложить участвовать в нашем забеге, но и надела кроссовки. После этого я поняла, что хочу тренироваться.

АЧ: Ну да, это располагает. Валерия, а как вы поняли, что бег — это для вас?
ВС: В детстве это было в принудительной форме, когда тебя заставляют, когда это часть тренировки.

ЕМ: Советская спортивная школа, узнаю.

АЧ: Примерно какое расстояние было вокруг школы?

ВС: Много, примерно километров 10. И я бежала, потому что не было другого выхода. И сейчас, как в бывшем спортсмен, хотя, говорят, бывших спортсменов не бывает, во мне проснулся азарт: люди объединяются, мне очень понравилась организация, которая была. Привлекла своего сына, ему было 6 лет: он тоже пробежал вместе со мной, между прочим, шустрее меня.

АЧ: Прекрасно, это лучший результат. Скажите, а комфортно ли вам было делать сбор? Вы в первый раз попробовали. Иногда фандрайзеру надо переступить через «неудобно», чтобы начать «просить деньги». Как вы с этим справлялись, если, конечно, справлялись?

ВС: Я считаю, что я справилась, потому что сумма в 25 тыс. рублей — это хороший результат.

ЕМ: Хорошая, хорошая сумма.

Спасибо! Я не могу сказать, что мне было неудобно. Но лайфхаков я не знаю, как преподать информацию так, чтобы поверил и не подумал, что это мошенники.

ЕМ: В прошлом году, как я уже сказала, у нас было немного времени, все было достаточно «с колес». У нас есть «коучи» — люди, которые помогают: ответить на вопросы, сформулировать текст. Одна девушка придумала всякие фановые штуки: например, в честь того, кто пожертвует столько-то, назову собаку. А там несколько человек такую сумму пожертвовали. И она реально записала собаке в паспорт Геннадий — Василий — Иван, и дальше по собачьей родословной. Поэтому есть наш внутренний опыт, который можно предлагать людям. День рождения — очень удобный повод для сбора. Мы со своей стороны стараемся все рассказать и показать. Мы делаем встречи со мной для волонтеров — фандрайзеров, чтобы они могли поближе узнать фонд, чем мы занимаемся, могли ответить на эти вопросы. Это тоже снимает некоторое неудобство: да, я был, я общался с директором; задал свои вопросы. То есть с нашей стороны нужна помощь в снятии этих вопросов.

Но я всегда говорю: «Вы просите не для себя». Понятно, что этот барьер есть. Когда я пришла в благотворительность, он и у меня был. Но для меня это две разных роли: просить для себя, и для меня это ооочень сложно, и когда я прошу для фонда — я вообще это не ассоциирую с собой лично. Понятно, что у меня уже опыт накоплен, но это на пользу, на помощь людям.

Конечно, есть недоверие людей к некоммерческому сектору, но мы стараемся быть максимально открытыми. На сайте есть отчет, куда пошли средства; вывешиваются все приходы — расходы, и расходы также мы все показываем. У нас Excel — табличка, которую можно посмотреть. Есть аудит Минюста. Сектор благотворительности, он вообще достаточно зарегулированный, сильно контролируемый. Конечно, какие — то неприятные истории случаются, но они бывают в любом секторе экономики. Нету идеальных секторов, где все честные.

АЧ: А чем мотивированы волонтеры, которые к вам приходят? Екатерина, Валерия, к вам обеим вопрос.

ЕМ: По-разному: у кого-то в семье случилось горе. Есть бегуны, для которых важен здоровый образ жизни: человек не только собирает средства, он рассказывает о том, что бегает, своим друзьям, пропагандирует здоровый образ жизни. Есть те, кого мотивирует знакомство со мной, или знакомство с фондом, кто-то приходит в целое беговое сообщество и говорит: «Вот я знаю фонд, он классный, давайте соберем команду». Или просто предлагает: «А пойдем на забег, ты должен сделать то-то и то-то».

ВС: Я поняла, что выбрала этот забег, потому что люблю тусовку. Музыка, природа в парке, люди — это очень заряжает, поднимает твой эмоциональный настрой.

ЕМ: Это классная локация, это парк ВДНХ, где не очень часто что-то подобное происходило, потому что был ремонт в парке. Плюс мы проводим забег осенью, 26 октября. 29 октября — День борьбы с инсультом, но мы делаем забег в выходной. Это время, когда нет крупных соревнований; летом забегов очень много, каждые выходные. Людям, которые любят забеги, важно продолжать участвовать в событиях. Плюс листья, парк, рядом с Ботаническим садом, все такое желто-красное. Это, правда, очень красивое время. В прошлом году, правда, и снег выпал, но трассу мы подготовили, все было хорошо. Хотя для нас это очень волнительно. Но нам везет с погодой, и надеюсь, в этом году будет также.

АЧ: Екатерина, в России волонтерский фандрайзинг — насколько развитая история, или это единичные случаи?

ЕМ: Это развивающаяся история, я бы так сказала. Все больше фондов к ней прибегает, и все больше фондов открывают платформы для этого. Но пока мы единственные, кто придумал и сделал забег. По крайней мере я не встречала такого: чаще всего участие в забеге делается за пожертвование. Волонтерский фандрайзинг очень развит за границей, а наша благотворительность не так давно возобновилась после перерыва в советское время, и, конечно, фонды смотрят, что есть там, что можно приземлить здесь. Я вижу, как это все растет, потому что к тебе приходит не один человек, а приходит человек со всеми своими друзьями, знакомыми — так пополняется база наших благотворителей. Они уже немножечко теплые, потому что с ними уже пообщались. Когда мы выходим на холодную аудиторию, с ней нужно проводить большую работу. Здесь, конечно, наши волонтеры-фандрайзеры не только помогают собрать сумму, что, безусловно, прекрасно; они помогают собрать людей; кто-то из них с нами и дальше остается, и другие наши программы поддерживает. Это двойная история, так что я ценю наших волонтеров-фандрайзеров: они все прекрасные, замечательные, делятся.

Есть люди, которые говорят: «Бегать не могу никак, давайте чем-нибудь другим буду помогать». Они выступают как коучи, отвечают на вопросы, кто-то хорошо пишет тексты, кто-то фотографирует. Не всегда благотворительность — только деньги, иногда это pro bono услуги и умения.

АЧ: Екатерина, фонд сотрудничал с Дмитрием Ерохиным, когда тот году в 2013—2014-м бежал из центра Москвы в Сочи и собрал 130 тыс. рублей. У вас были еще такие истории героев-одиночек?

ЕМ: Это была суперистория, конечно. Бежать по трассе, где едут фуры, зима; он выбежал 7 января и бежал к открытию Олимпиады. Получилось, что у нашего учредителя фонда Дарьи Лисиченко были билеты на открытие, и Дмитрий, добежав, должен был их получить. Но Дмитрий добежал на три или два дня раньше и улетел в Москву. То есть он еще и раньше пробежал. Он бежал по 100 с лишним километров в день. Хорошо, что мы его уговорили взять с собой человека, который чуть-чуть пробегал, садился в машину, заказывал отель, баню, массаж, еще что-то. Эту историю я до сих пор с теплотой вспоминаю. Она произошла, когда я только начала работать директором фонда. То есть я уже 10 лет директор фонда.

АЧ: Валерия, вопрос о поддержке пациентов: что нужно, чтобы восстановить человека после инсульта до состояния, когда он сам может себя обслуживать после болезни. Понятно, что каждый случай индивидуален, но в чем заключается ваша работа, сколько она длится?

Все зависит от нарушений, двигательных, когнитивных, которые есть у пациента, периода реабилитации, от цели — она определяется вместе с пациентом и должна быть достижима за конкретный период. Это должны быть ежедневные, хотела сказать, тренировки, занятия.

АЧ: Ну тренировки, по сути. Приведите пример из вашей практики, о восстановлении.

ВС: Например, сейчас мы занимаемся с девочкой 18 лет. Она проходит после инсульта третий курс. Она на реабилитации со мной. У нее легкие двигательные нарушения, и она [хочет] заново научиться кататься на скейтборде. На третьем курсе мы занимаемся достижением этой цели.

ЕМ: Цель должна быть достижима. Это не то, что я на коляске, я хочу ходить. Это далекая цель. Нужно начать хотя бы с того, чтобы встать самому. Это достижимо, и человек должен быть мотивирован. Если он не пошел, то возникает демотивация.

Но для людей это большой труд и достижение, если они могут сами поднять чайник одной рукой и налить чай, потому что вторая рука чаще всего не работает. Вот скейтборд, мне кажется, классная мотивирующая цель. Специальность Валерии –эрготерапевт – учит человека жить заново, это прекрасная специальность.

ВС: Позволяет восстановить или адаптировать. Мало знают про то, кто такие эрготерапевты: это незнакомое слово, оно совсем недавно появилось. Я рада, что все больше людей хотят этим заниматься: нужно иметь соответствующий склад характера: быть терпимым, терпеливым и часто одно и то же говорить пациенту. C терпением нужно подходить к этому всему.

АЧ: Валерия, на примере девушки, которая учится заново кататься на скейтборде. У вас начинается занятие: с чего вы начинаете, что вы делаете?

ВС: Конкретно с данной пациенткой это разминка.

АЧ: Со специальным инвентарем?

ВС: Нет, это суставная разминка верхних и нижних конечностей. Мы надеваем шлем, налокотники. Сначала мы занимались этим в стационаре, рядом с поручнем, баланс держим, с закрытыми глазами, на одной ноге. Дальше я надевала на девушку пояс, который я могу фиксировать, если вдруг происходит падение, и мы начинали более активное передвигаться на скейте.

АЧ: А типичное занятие – это что?

ВС: Типичные – те, которые по статистике чаще всего востребованы у наших пациентов: самостоятельно почистить зубы, нарезать колбасу, бутерброд сделать, одеться, переместиться из коляски в кровать, сходить в туалет, сделать все гигиенические процедуры.

ЕМ: Эрготерапевт помогает организовать этот быт дома: подсказать, как можно сделать также. Не у всех есть возможности что – то покупать: есть специальные ложки, вилки. Моя любимая история, что берется утеплитель для труб, ложка становится большой, человек после инсульта может есть сам.

Берутся дощечка, набиваются гвоздики, и ты одной рукой можешь картошку резать. Или зубная паста: как одной рукой зубы почистить? Ты одной рукой выдавливаешь – она же переворачивается. Но можно же выдавить в рот и дальше чистить зубы. Когда у меня подруга руку сломала, я ей то же самое посоветовала. То есть эрготерапия помогает не только людям с инвалидностью, но и в других ситуациях.

АЧ: Екатерина, может быть есть вопрос, который вам не задан?

ЕМ: Я хочу пригласить всех на сайт забега charityrun.ru, есть возможность зарегистрироваться и сделать сбор. Если есть какие – то вопросы, мы всегда готовы ответить. Ну и конечно, на сайте фонда orbi.ru можно подробно посмотреть все наши отчеты, наши программы, у нас много материалов про инсульты, для людей, перенесших инсульт, и для их близких. Если человек перенес инсульт, мы с радостью поможем.

Наша горячая линия – 8-800-707-52-29; вызов бесплатен с любого телефона. Сайт есть, соцсети и возможно, в любом формате, в котором вам удобно, проконсультироваться, если вам нужна помощь, или вы знаете, что кому – то она нужна.