«У дельфинов в дельфинариях есть только бетонные стены»

— Все три вида китообразных — белобочка, афалина, азовка — которые обитают в Черном море, находятся в Красной книге. Мы, конечно, их регулярно встречаем в море, что не может не радовать. Но они на грани исчезновения — и это происходит из-за нас, из-за человеческой деятельности.

Когда-то китообразных массово истребляли на мясо; их кожа и жир шли на производственные цели. В итоге их истребили настолько много, что популяции никак не восстановятся.

Вообще, чтобы с уверенностью говорить о количестве дельфинов, нужны глобальные исследования и обмен информацией между всеми странами в Черном море. Пока этого не происходит.

Мы ведем учет погибших дельфинов: и с 2018 по 2021 годы зафиксировали около 900 выбросов на берег, а за 2022 год — около 600. К сожалению, в прошлом году среди белобочек и азовок случилась эпизоотия: этих прекрасных китообразных погибло очень много. В этом году ситуация значительно лучше, чем в предыдущих, если можно так выразиться, — около 180 случаев гибели.

— Мы считаем, что одним из стресс-факторов могло стать сильное загрязнение моря — такое как разлив нефти. В результате дельфины получили интоксикацию, что привело к снижению иммунитета.

Это была вирусная инфекция — предположительно морбилливирус, который бывает только у китообразных — и к ней дальше присоединялись вторичные бактериальные инфекции. У дельфинов все происходит, как у людей. Есть вирус: кто-то его переносит на ногах, и ничего страшного не происходит; кого-то вирус «скашивает»; а затем к заболевшему «цепляются» бактериальные инфекции — из этого состояния очень сложно выбираться.

Кроме того, делая исследования, мы обнаружили у погибших дельфинов стафилококк, устойчивый к антибиотикам. Откуда взялась эта резистентность? Видимо, на Черном море сказывается наша фармпромышленность. Не знаю, как дельфины выживают в условиях, когда столько стоков — и производственные, и аграрные, и канализационные, и нефтепродукты — все это оказывается в Черном море.

— От 10 до 15%. Мы считаем процент прилова, то есть случайного попадания животных в сети, и отправляем в научный институт АЗНИИРХ от Росрыболовства информацию о гибели дельфинов. В сезон рыболовного промысла большой проблемой становятся жаберные сети. В леске с широкой ячеей рыбы застревают жабрами, и не могут оттуда выйти. Вслед за ними в сети заходят дельфины и запутываются в них плавниками, хвостом, рострумом (клювом — Прим. ред.), головой, а иногда всем телом.

Если мы находим дельфина, у которого длинные тонкие вдавленные полосы на теле, значит, он побывал в жаберных сетях. Когда мы видим дельфина без конечностей, скорее всего, это тоже из-за сетей: чтобы не портить сеть, которая стоит денег, рыбаки отрезают погибшему дельфину плавники или хвост. Рыбаки вытаскивают дельфинов из этих жаберных сетей уже утонувшими: животные пытаются выбраться и запутываются еще больше.

Еще одна проблема — это сейнеры: корабли, которые траловыми мешками ловят рыбу. Дельфины заходят в эти мешки и не успевают из них выйти. Об этом говорят косвенные признаки: сильно стертые плавники, хвост или рострум.

К сожалению, такова ситуация не только в Черном море, но и во всем мире. Китообразные везде попадают в сети и тралы, запутываются, гибнут и получают травмы.

— Наблюдения за китообразными в море на моторных лодках порой настолько агрессивны, что со стороны походят на охоту. Есть капитаны, которые на полном ходу врезаются на лодках в семьи с малышами. Понятно, что у дельфинов отличная реакция: они в состоянии уплыть, увернуться. Но малыши могут оказаться не такими быстрыми. Кроме того, в дельфиньих семьях встречаются ослабленные особи, и для них это может быть опасно. Мы просим капитанов быть аккуратнее, но кто-то к нам прислушивается, а кто-то — нет.

Иногда мы видим, как за одной семьей гоняются по десять лодок. Однако у китообразных свои важные жизненные процессы: они кормятся, охотятся, обучают детенышей; у них любовные игры. Фактически дельфинам мешают нормально поесть и заниматься делами.

Наблюдения за китообразными в природе — это хорошо, но в случае, если это делается с уважением к ним, без грубого вторжения в их жизнь. Нельзя преследовать и гонять дельфинов: при их виде нужно сбавлять скорость, идти на расстоянии параллельным курсом. Если они захотят общаться, то сами пристроятся к судну. На одну семью должно быть не более одной лодки.

— Во-первых, мы выходим в экспедиции в море, изучаем состав и поведение встреченных китообразных, делаем фотографии — занимаемся фотоидентификацией дельфинов. В основном нас интересуют спинные плавники: контуры, зазубрины на их задней части. Они не повторяются — как отпечатки пальцев у человека. Конечно, у дельфинов отличаются и лица, и пятна на теле, но по по этим признакам их тяжелее распознать, чем по плавнику.
Таким образом мы работаем над фотокаталогом идентификации дельфинов. Снимков очень много, вручную заниматься распознаванием уже неэффективно.

Cейчас мы с помощью партнеров работаем над созданием нейросети и приложения, которые помогут вести мониторинг дельфинов.
Во-вторых, наш научный руководитель Татьяна Денисенко делает пробы выдохов у дельфинов. Как это происходит? Мы не вмешиваемся в жизнь дельфинов: дельфины часто сопровождают нашу лодку; сами пристраиваются к ней и идут рядом. Это безопасно, потому что так китообразные контролируют ситуацию.

Чтобы поймать выдох дельфина, используют чашки Петри: чашу нужно вытянуть над дыхалом дельфина, когда тот выныривает. Он делает «пых»: в чашу Петри залетает воздух. После этого мы исследуем, в каком состоянии находятся легкие дельфинов: есть ли в них патогенные бактерии или нет.

В-третьих, мы берем на исследования биоматериалы погибших дельфинов (в случае, если тело китообразного еще свежее), чтобы определить, какие вирусы и бактерии могли привести к гибели дельфинов; проводим генетические исследования. Оказывая помощь дельфинам, мы, конечно, также берем анализы для постановки диагноза, исследуем, что с ними происходило.

— На стационарный центр спасения, его инфраструктуру: вольер, карантинный бассейн. Вольер будет сборно-разборным: его мы хотим собирать на время реабилитации или для лечения дельфинов. Сейчас у нас лечение диких дельфинов происходит прямо на берегу. Мы приезжаем, ставим полевой лагерь. Дельфин находится прямо в море, на мелководье. Если вдруг шторм или сильные волны, мы выносим его в надувной бассейн. Это не очень хорошо для дельфина, но другого выхода нет.

— В среднем — несколько месяцев. Но все индивидуально, как и у людей. Кто-то готов сразу отправиться на свободу, а кому-то страшно. Приведу пример из практики.

В Южной Корее уже прошли четыре проекта по реабилитации и выпуску на свободу дельфинов. По их методу реабилитация занимает два месяца. В самом первом выпуске было три дельфина. Один их них — самка по имени Сампал — углядела дырку в сетке этого вольера, расковыряла ее и вышла наружу. Она звала остальных, но им было боязно: в итоге Сампал уплыла и уже через пять дней ее заметили в стае с сородичами; а двое других дельфинов остались в вольере проходить дальше двухмесячную реабилитацию.

— Дельфина нужно поместить в просторный морской вольер — то есть в условия, максимально приближенные к естественным, чтобы он снова вспомнил море: течения, приливы, отливы, температуру и прочее. Должна произойти «раздрессировка». Дельфин начинает охотиться на живую рыбу, которую подают в вольер бесконтактным образом. Это нужно, чтобы разорвать связь «человек — поставщик еды».

Поведение дельфина меняется с поверхностно-ориентированного на подводно-ориентированное. Он начинает полноценно использовать эхолокацию, которой практически не пользуется в дельфинарии. Дикий дельфин большую часть времени проводит под водой. В море постоянно меняющаяся и всегда интересная среда. В дельфинарии под водой ничего нет: только бетонные стены. Даже у рыбок в аквариуме есть хоть какой-то ландшафт. Поэтому дельфины большую часть времени высовываются из воды: на поверхности происходит весь «движ» — тренер, ведро с рыбой, игрушки, люди.

Вообще люди переоценивают свою значимость для животных. Летом 2017 года в Южной Корее мы участвовали в процессе реабилитации и выпуска двух дельфинов, которые прожили в неволе 20 лет.

У дельфина по имени Дэпо были некоторые проблемы со здоровьем, особенно с глазами. И нам казалось, что он нуждается в людях: он всегда к ним тянулся. Второму — Гумдунгу — было все равно, он не обращал ни на кого внимания. Но во время выпуска, как только опустили часть сети вольера, то Дэпо сразу выплыл из вольера и не возвращался, а ждал поодаль своего товарища. А Гумдунг еще 40 минут ходил туда-сюда, не понимал, что ему делать.

— Мне кажется, они постепенно закроются. Может быть, я оптимист, но предпосылки к этому есть. Например, мы смогли добиться закона о запрете отлова китообразных в развлекательных — то есть в культурных-просветительских и учебных — целях. (Закон вступит в силу 1 сентября 2024 года — Прим. ред.). По этому закону Правительственная комиссия может, к сожалению, выдать разрешения на отлов, что будут способны использовать как лазейку, но в любом случае, отлов станет намного сложнее. Браконьерство тоже никуда не денется (например, вылов черноморских афалин запрещен с 2002 года, но все равно в наших дельфинариях их много, и часть из них добыта незаконным образом), однако и браконьерам будет сложнее.

В начале 2019 года заработал закон об ответственном обращении с животными: в нем были прописаны правила содержания. Эти правила были, на наш взгляд, слишком мягкие однако не все заведения смогли им соответствовать и закрылись, в частности, передвижные дельфинарии.

А принятие закона о запрете отловов произошло благодаря истории с «китовой тюрьмой».

— Россия была единственной страной в мире, где для индустрии развлечений отлавливали косаток и белух. Отлавливали их, как правило, для продажи в океанариумы разных стран, в основном, китайские.

Летом 2018 года компании, которые занимались отловом, решили, что можно все: поймали 12 косаток и 90 белух. Мы объединились с другими природозащитными организациями и отдельными активистами: создали коалицию «Свободу косаткам и белухам» и начали работу.

Сначала мы добились того, чтобы отловы признали незаконными. Потом, чтобы всех косаток и белух выпустили. Это было крайне непросто и стоило нам невероятных усилий. К процессу подключилось и международное сообщество: даже Жан-Мишель Кусто приехал с со своей командой. В его команду вошли и три представителя нашего центра «Дельфа». Мы вместе ездили в Находку для оценки состояния китов, писали план по их реабилитации и выпуску.

В общем, случился очень большой общественный резонанс: многие люди узнали о жестоком бизнесе по отлову морских млекопитающих.
К сожалению, не все из китов дожили до освобождения: выпустили 10 косаток и 87 белух. Но, тем не менее, это была огромная победа.

— Да, во-первых, мы ведем просветительскую работу: еще в 2013 году начали съемки документального фильма-расследования «Рожденные свободными» об обратной стороне индустрии неволи. Российская премьера кино состоялась в 2017 году. До этого фильма о проблемах морских млекопитающих в дельфинариях мало кто знал. В основном люди просто у виска крутили и говорили: «Все же нормально; их кормят, лечат, целуют, гладят. Что это вы тут разводите на ровном месте?» Сейчас уже, конечно, другая ситуация: люди более осведомлены.

Во-вторых, раньше информацию о содержании животных было просто скрывать, сегодня — гораздо сложнее.

Даже в «Москвариуме», который считается лучшим в стране, погибли уже две косатки в очень молодом возрасте. Осталась последняя косатка Ная — одиночество для таких разумных и социальных существ мучительно. В Центре плавания умерли все дельфины. Конечно, есть случаи, когда китообразные долго живут в неволе, но это исключение из правил, и оно говорит только об адаптивности отдельно взятых особей.

— С нами можно отправиться в морскую экспедицию — фотографировать и изучать поведение дельфинов, или присоединиться в качестве волонтера в Краснодарском крае и Сириусе.

У «Дельфы» есть волонтеры в разных городах — в Сочи, Геленджике, Анапе, Новороссийске — ребята, прошедшие наши тренинги по оказанию помощи китообразным. Кажется, что проводить время с дельфином — из разряда приятных занятий, но на самом деле это очень тяжело — и физически, и психологически. Дельфины, которые оказываются на берегу, серьезно больны. К сожалению, помощь, которую им можно оказать, — чаще всего паллиативная: с большой вероятностью дельфин все равно уйдет, и не в море, к огромному сожалению.

Однако в прошлом году в период эпизоотии нам удалось подлечить и отправить в море шестерых дельфинов. Мы, конечно, не знаем их дальнейшую судьбу, сколько они прожили, но, по крайней мере, из совсем лежачих дельфинов, которые ничего не хотели и не могли, после проведенного лечения они самостоятельно отправились в море. При этом, мы, разумеется, не выталкивали их на глубину, мы максимально поддерживали их, потом они начинали постепенно плавать сами рядом с нами, а потом самостоятельно уплывали в море. Мы регулярно мониторили побережье и среди погибших этих особей не обнаруживали.

— Для волонтеров мы проводим тренинги по оказанию помощи китообразным.

На горячую линию нам поступают звонки о пострадавших и погибших дельфинах. Информация о живых дельфинах, которым нужна помощь, сразу поступает в наши волонтерские чаты, которые распределены по городам. В них около 150 участников, однако постоянно работают с нами человек 15. Это занятие требует определенной самоотверженности, на которую готовы не все. На месте выброса пострадавшего дельфина мы устанавливаем круглосуточные дежурства: волонтеры приезжают минимум на шесть часов. Для них мы проводим инструктажи: что и как делать. В группе всегда есть специалист по проведению ветеринарных процедур. Есть также ветеринарный чат-консилиум. В 2022 году, во время эпизоотии, очень многим дельфинам требовалась помощь. Мы просто «разрывались»: кидали клич в соцсетях, что ищем людей на дежурства, и обучали их всему уже в процессе.

В 2023 году нам на горячую линию сообщали всего о четырех тяжелобольных китообразных на берегу. Все — азовки. К сожалению, они погибали практически сразу после выброса — мы даже не успевали до них добраться. По этой причине сложно брать штатных сотрудников на замену волонтерам: не знаешь, когда пострадавший дельфин окажется на берегу, и окажется ли.

Беседовала Анна Черноголовина

Фотографии предоставлены Центром «Дельфа»